Минометчики в боях за сталинград - ярослав огнев. Сталинградская битва: оборона Сталинграда

«МИНОМЕТЧИКИ В БОЯХ ЗА СТАЛИНГРАД» 10 октября 1942 года (От спец. Кор. «Красной звезды») Несколько суток подряд бой шел среди развалин. Улицы давно потеряли свой прежний вид. Не то чтобы проехать, но даже пройти по ним нельзя было. Изрытая бомбами и снарядами мостовая, попаленные и обгорелые телеграфные столбы и деревья, груды кирпича - все это препятствовало движению. Вместе с тем развалины зданий оказались пригодными для огневых позиций, скрытого накапливания живой силы сторон. Враг сосредоточивал свои силы на одной из улиц. Перекрестки улиц справа и слева он удерживал в своих руках и огнем пулеметов охранял свои фланги. Через квартал, на другой улице, находились наши войска. Шла редкая ружейная перестрелка. Атак не предпринимали ни наши подразделения, ни вражеские. Командир минометного взвода младший лейтенант Круглов получил приказ - выбить немцев из-за укрытий, заставить их выйти на незащищенные участки улиц и облегчить этим работу автоматчиков и пулеметчиков. Круглов расположил свои три миномета на огневых позициях позади разрушенных зданий. Вместе с командиром первого расчета сержантом Кореевым и связным красноармейцем Великородным он стал пробираться в сторону противника, чтобы найти наблюдательный пункт. Таким пунктом оказалась крыша сарая. Она держалась лишь на одной стене и двух-трех столбах. Один край ее лежал на земле. Младший лейтенант взобрался по ней вверх и начал подавать команды, которые передавали на огневые позиции сержант Кореев и боец Великородный. Открыл огонь один миномет. Фашисты пренебрегли его редкой стрельбой. Они оставались по-прежнему на своих местах - среди обломков зданий. Командир взвода приказал повести огонь одновременно из трех минометов. Эффект получился другой. Мины ложились рядом одна с другой и стали поражать вражеских солдат. Немцы начали выскакивать из-за укрытий. Тогда были пущены в ход пулеметы и автоматы. Наши стрелки, автоматчики, пулеметчики и минометчики уложили здесь до сотни гитлеровцев и овладели улицей. Этот случай группового огня минометов не является типичным для уличных боев. В поле минометчики массируют огонь, нередко накрывают одновременно группу целей. В городе они бьют преимущественно одиночными минометами, прицельным огнем. Даже, усиленная стрельба по площади в населенном пункте не дает нужного результата. Слишком много тут различных укрытий, которые защищают не только от осколков, но и от прямых попаданий. Минометчики в уличных боях чаще всего стреляют по определенной цели, труднодоступной для других видов оружия. Массированный огонь по площади, как правило, ведется лишь во время вражеских атак на открытых местах, а также по скоплениям противника. Командир расчета младший сержант Бодин расположил свой миномет у лесопильного завода. Вблизи имелась щель, служившая укрытием во время вражеских атак с воздуха и артиллерийских налетов. Этот миномет оказал большую помощь нашей пехоте. От минометчиков потребовалось поддержать контратаку. Младший сержант Бодин знал, что наиболее прочно немцы засели в небольшом деревянном домике. Именно этот домик он и решил разбить. До цели было 300-400 метров, но она совершенно не наблюдалась с огневой позиции. Выдвинуться же вперед Бодин не мог, так как не имел телефонной связи для передачи команд расчету. Командир расчета решил найти наблюдательный пункт в непосредственной близости от огневой позиции. В нескольких десятках метров впереди находились разбитые каменные дома. Стена одного из них уцелела до четвертого этажа. Бодин влез на третий этаж и разместился возле окна на железных балках. Видимость отсюда была отличная. Бодин подавал отсюда команды. Расчет разбил деревянный домик, в котором находились немцы, и таким образом расстроил систему их огня. Этим воспользовалась наша пехота, которая атаковала и овладела группой строений. Повыше располагать наблюдательные пункты и получше маскировать их - вот что особенно важно для минометчиков в уличных боях. Кто побоится подняться на крышу или чердак, примоститься где-либо на балке, на полуразрушенной стене каменного корпуса, тот не увидит противника и не сможет эффективно корректировать стрельбу. Пример правильного выбора наблюдательного пункта показал командир дивизиона тяжелых минометов капитан Саркисьян. В самый напряженный и критический момент боя он смело влез на крышу одного дома, встал за трубу и отсюда корректировал огонь. Этот дом хорошо просматривался со стороны противника, настолько хорошо, что тот не предполагал наличия здесь наблюдательного пункта. Саркисьян рискнул, но этот риск оправдывался обстановкой. Для правильного использования минометов необходимо наладить снабжение расчетов минами различного действия. Приходилось наблюдать случаи, когда наши минометчики вели огонь по обычным деревянным домам осколочными минами, имевшими взрыватели мгновенного действия. Взрыв происходил, как только мина касалась крыши. Осколки обсыпали дом, но почти не проникали внутрь. В итоге тратилось большое количество боеприпасов, чтобы разрушить сначала крышу, потолок и лишь затем добраться до живой силы противника. Имей эти минометчики пять-десять зажигательных или осколочно-фугасных мин, результат был бы иной. После первого же попадания зажигательного снаряда враг не усидел бы в доме. Тогда его можно было бы бить осколочной миной с взрывателем мгновенного действия. Осколочно-фугасная мина с замедленным взрывателем обеспечивает взрыв не на крыше и чердаке, а в самом центре здания. Поражения в этом случае весьма эффективны. Бои на улицах, где каждый дом используется как оборонительное укрепление, требуют, прежде всего, осколочно-фугасную мину и зажигательную. Нельзя пренебрегать, конечно, и обыкновенной осколочной. Она тоже может потребоваться в любую минуту, особенно когда враг атакует или же бой ведется на площади, пустыре и малозастроенной окраине. Л. Высокоостровский «Красная звезда»

Когда приходишь в наш школьный Музей Боевой Славы, смотришь на старые пожелтевшие фотографии, когда читаешь скупые строки из писем этих солдат, держишь в руках документы, рассказывающие об их фронтовой жизни, не сразу осознаешь, что это не какие-то мифические герои. Это твои земляки.

Они ходили по тем же улицам, что и ты, купались в том же озере, что и ты, сидели с удочкой на рассвете, ожидая клева, может быть, на том же самом месте, где сидел недавно и ты. Может быть, это потому что с детства укореняется странное представление. Герой для ребёнка – какое-то полубожество, необыкновенный человек, живший и совершивший свой подвиг где-то в далёком далеке, которое зовётся прошлым.

…В первые дни войны были призваны на фронт сразу 40 наших односельчан, 22 человека из этих первых фронтовиков сложат свои головы на полях сражений в первые месяцы войны. За всю войну погибло 70 человек.

Наш земляк Николай Данилович Рахвалов был среди защитников Сталинграда.
Его призвали в мае 1942 года на Сталинградский фронт в 90-й гвардейский минометный полк ордена А. Невского. После подготовки был назначен в огневой взвод командиром орудия БМ-13 «Катюша». В расчете было семь человек. Все крепко сдружились, были находчивы и отважны.

Николай Данилович рассказывал, что даже в самые страшные бои он не выпускал из рук... коробку спичек. У него был приказ: в случае отступления «Катюшу» взорвать! Миномет не должен был достаться врагу! Николай Данилович припомнил: в их полку был такой случай. Однажды, когда противник уже овладел территорией в районе бывшего Качинского училища, перед солдатами поставили задачу уничтожить прорвавшегося врага. Один из дивизионов занял позиции у Привокзальной площади. Но в момент залпа просочившиеся на территорию вокзала гитлеровцы подожгли три «Катюши». Было убито несколько человек, и вывезти покалеченные машины с поля боя не удалось. Но оставлять даже разбитые «Катюши» врагу было нельзя. Под покровом ночи группа смельчаков пробралась к машинам, соединила их тросом и увезла у немцев из-под носа в расположение своего полка. Утром их уже доставили на левый берег.

Значительный урон нанесли минометчики врагу. Во многих боевых операциях участвовал отважный Николай Данилович. Его называли счастливчиком – пули обходили его стороной. Однако тяжёлой контузии он не избежал.

За отвагу, мужество и храбрость, проявленные под Сталинградом, герой награжден орденом Славы III степени, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда». Когда он был жив, и здоровье позволяло, он приходил в школу и рассказывал о своем боевом пути. Члены краеведческого кружка «Память», записали его воспоминания, и сегодня рассказывают младшим товарищам о своем героическом земляке.

Начало в №114, 117, 120, 128, 131, 134, 137, 140, 143, 146.

Выверен как часы

В заметке под названием "Многостаночник", присланной в армейскую газету, майор М.Я. Спевак из отдельного минометного дивизиона 124-й стрелковой бригады так описывал боевую работу минометчиков: "Работа наводчика тяжелого миномета требует точности хирурга и быстроты жонглера. За те секунды, пока из телефона по огневой позиции перекатываются короткие фразы команд, нужно успеть несколько раз повернуть рукояти поворотного и подъемного механизмов, подвинтить гайку уравновешивающего механизма, а часто и переставить ноги лафета или повернуть опорную плиту. ...К выстрелу миномет должен быть точен и выверен как часы...

Дело было во время сильного наступления немцев. Огонь приходилось вести почти беспрерывно, причем ствол поворачивался то на юг, то на запад, то на север - враг наступал с трех сторон. Огневая позиция батареи давно уже была засечена немцами, и теперь сюда беспрерывно рикошетировали снаряды, с воем падали мины, гулко барабанил немецкий "ванюша", пикировали "музыканты". Огневая была в дыму. Осколки свистели беспрерывно, воздух был раскален и сух, земля дрожала под ногами..."

Дмитрий Федорович Мальков, военком батареи тяжелых 120-мм минометов, вспоминал, как на огневой позиции капитана Медведева от бомбежки зажигательными бомбами загорелись ящики с минами. Он писал: "К пылающим ящикам с боеприпасами даже подходить было опасно. Взорвись они, ничего живого поблизости не осталось бы. Каждая мина, падающая на головы фрицам, весила 16 килограммов. Каждый такой боеприпас был тогда у нас на вес золота: пищу оставь, а боеприпасы спаси - таков был девиз для нас в Сталинграде. К пылающим ящикам первым бросился Филоненко, за ним другие солдаты. Они стали оттаскивать горящие ящики в стороны, тушить их. За смелость и мужество рядовой Филоненко одним из первых в минометном дивизионе был награжден медалью "За отвагу", а через месяц принят кандидатом в партию".

Как-то случилось, что в районе обороны 4-го стрелкового батальона расчеты 2-й минометной роты весь день отбивались от врага одни. Наша пехота отошла. Комиссар минометного батальона Павел Леонтьевич Рябов вечером вызвал лейтенанта Шацовского: "Наш расчет жив, ведет огонь. Надо обязательно покормить ребят". Ночью Шацовский и повар с термосом пробрались на огневую позицию и увидели: минометчики во главе с сержантом действительно удерживают свои позиции. Рядом - наше разбитое и опрокинутое противотанковое орудие. Весь его расчет погиб. У минометчиков оставались только свои автоматы, ручной пулемет, противотанковое ружье. Немцы до десятка раз пытались захватить эту позицию, но ничего не могли сделать. Сержант и весь его расчет в ту ночь подали заявления о приеме в партию.

Надо сказать, что в частях бригады на правом берегу наряду с 82-мм и некоторым количеством тяжелых 120-мм минометов (большая их часть была в октябре размещена на островах) продолжали активно действовать и минометы калибром 50 мм. В то время уже было решено снять их с вооружения, но в бригаде Горохова с ними не расставались почти до конца ноября 1942-го. В достаточном количестве имелись к ним и боеприпасы. В 3-м стрелковом батальоне комбат Графчиков организовал группу из 18-20 стволов таких минометов. Она успешно участвовала в отражении яростных атак фашистов. Эта "карманная артиллерия" здорово выручала нашу пехоту и наносила огромный урон врагу. Eжедневные неоднократные атаки немцев успешно отражались как минометами более солидных калибров, так и этими 50-мм минометами - ротными "катюшами". Сосредоточенный огонь наших "малюток" был очень эффективен и нагонял страх на вражескую пехоту.

Клятва минометчиков

В заметке красноармейской фронтовой газеты рассказывалось о небольшом боевом эпизоде, характеризовавшем работу минометчиков: ".Утро 4 октября выдалось хмурым и облачным. Кругом свистят пули, разрываются вражеские мины и снаряды. Противник беспрерывно бомбит с воздуха. Начинается атака немцев силой до двух пехотных рот. Минометная батарея изготовилась к ведению огня. Получив добро, минометчики открывают из трех стволов ураганный огонь по наступающей пехоте и ее огневым точкам. Вскоре корректировщик передает: "Вверх летят стволы пулеметов, и после точных разрывов наших мин в наступающих цепях фрицы десятками не поднимаются с земли. Итог боя: расчет сержанта Бронских отлично выполнил задачу. Огневые точки наступающих уничтожены. Пехота поредела и залегла. Eе наступление остановлено. Наши бойцы кричали: "Спасибо, минометчики!"

Поистине ключевую роль в действиях батареи играл ее командир старший лейтенант Николай Андреевич Калошин. По оценкам начальника артиллерии 124-й бригады: А.М. Моцака, в Калошине, в отличие от других артиллерийских командиров, не наблюдалось "той неуловимой плановости в работе и организованности, которая по традиции свойственна командирам артиллерийских частей. Но он следовал примеру работы капитана Чурилова, а последний, будучи более подготовленным в этих вопросах, несомненно, помогал ему. Калошин добился того, что его подразделения стали подготовлены по стрельбе не хуже минометного дивизиона. В обращении с окружающими он был прост, любил пошутить, по пустякам к подчиненным не придирался. В части любили его как хорошего и боевого командира".

А вот что говорил сам Николай Андреевич: "Мы все - командиры и бойцы мин- бата - заранее договорились, чтобы ни один человек без приказа не уходил со своего места, не болтался бы в трудную минуту где попало, чтобы всегда был на месте, иначе - смерть. Это самая трудная минута могла наступить у нас в любое время, и поэтому я только один раз за все время сталинградских боев покидал свое место, когда в штабе бригады получал партбилет и заодно "в тылу" вымылся в бане".

Договоренность минометчиков ни при каких обстоятельствах не сходить с места - иначе смерть - возникла во время обучения. "Я часто еще на формировании беседовал с ними о начале войны, о трудностях отступления, - писал Калошин. - В ходе сражений мы поняли, что самыми страшными являются на войне свой собственный страх, паника и бегство с поля боя. В трудную минуту достаточно нескольких паникеров, чтобы погубить всю оборону. Поэтому мы договорились не допускать появления в наших рядах таких паникеров, а если появятся - убрать их беспощадно с дороги, пока они не заразили этой болезнью других.

В Сталинграде вначале в роте Антонова, затем в других ротах раздались голоса самих минометчиков: "Что бы ни случилось, с места не уйдем, иначе - смерть". Со своей стороны я также поклялся и добавил, что любой боец, заподозривший меня в малодушии, должен положить конец этому".

Окунувшись в войну с первых ее дней и натерпевшись горечи поражений, отходов, бегства, Калошин не понаслышке знал, как трудно удержать людей от паники, которую зачастую провоцировал уход командиров со своих наблюдательных пунктов. Он писал: ".Я начал войну с первых дней, с границы, и испытал на себе гнетущее настроение, когда в трудную минуту не знал и не видел, где находится мой командир. Эта неизвестность, неопределенность толкали меня и других на нехорошие мысли, предположения. И я дал себе слово, что где бы я ни находился, я должен быть на виду для всех подчиненных. Чтобы они видели и знали, что я именно здесь. Я знаю, когда наступает трудная минута, все смотрят на командира.

Как только я занял в Сталинграде свой НП, все минометчики знали и видели, где находится мой НП, где нахожусь я. Eжедневно я давал всем минометчикам знать о себе, о том, что я на НП, по телефону. Звоню и говорю: "Стрельбу корректирует комбат". Или звоню на огневую позицию, и мой голос слышен всем: "Комбат спрашивает, все ли покушали, или как самочувствие, или кто какой сон видел" и т.д.

Я наблюдал, что минометчикам это нравилось. Они волей-неволей посматривали на НП, улыбались и всегда, днем или ночью, знали, что я действительно на своем НП. Они знали, что нас не застанешь врасплох, чувствовали себя увереннее. А когда нужно было спать, спали спокойнее. А просыпаясь, посматривали в сторону НП, откуда периодически ночью для них подсвечивал огонек. А днем посматривали друг на друга в бинокли и приветствовали, помахивая рукой.

Но прежде чем занять свой НП, я ежедневно проверял все ОП, готовность минометчиков к действиям. Когда же мне приходилось руководить огнем роты или батальона, все знали и слышали мои восхищенья, радости или огорченья."

Eсть в воспоминаниях Н.А. Калошина и другие эпизоды, почти лирические: "Находясь на НП днем в часы затишья, я часто и подолгу заглядывался на заволжскую даль, где все было наше, родное, близкое сердцу, советское. Иногда до того размечтаешься, что даже забудешь о войне, об окружении. А когда очнешься, посмотришь на Тракторный завод, вперед на высоты, - кругом развалины, какая-то пустота, запах гари и разлагающихся трупов - война".

По воспоминаниям комиссара минбата Павла Леонтьевича Рябова, "бывали моменты, когда Николай Андреевич не сходил с чердака дома, где был его НП, по суткам и более. С ним всегда был Кильмата (ездовой Кильматов), связист, еще кто-либо из солдат. Кильмата крутил ему цигарки. Связист подавал телефонные трубки, а их было 23! А один связной бегал за горячим крепким чаем и за сухарями. Затем начальник штаба Лепский стал назначать к нему в помощь кого-либо из помощников командиров рот, чтобы дать возможность хотя бы час-другой поспать".

П.Л. Рябов подмечает в своих воспоминаниях о командире его особую манеру разговаривать с людьми: "Говорят, что Калошин много беседовал с солдатами. Не совсем так. Николай Андреевич более пяти слов подряд в то время вообще никому не говорил. С солдатами у него обычно бывали такие диалоги: "Ну как, лады?" Eму в ответ хором или лично: "Лады, товарищ старший лейтенант!" Калошин: "Ну, значит, лады!" И все вокруг сразу становились веселее, увереннее. Эти "лады" действовали на бойцов куда сильнее, чем мои разглагольствования".

Комбат Калошин

Николаю Андреевичу Калошину, командиру батальона минометчиков, от роду шел всего двадцать третий год. Он успел понюхать пороху на фронте. Оказался храбрым, работящим, сообразительным офицером. Потому-то возраст и не стал помехой его назначению командовать отдельной войсковой частью.

Апрель 1942 года. Шло сколачивание частей и подразделений 124-й бригады. Минометный батальон старшего лейтенанта Калошина получил настоящую материальную часть. Командиру приказали поучаствовать в тактических учениях поочередно с каждым стрелковым батальоном: пусть пехота своими глазами поглядит, руками пощупает боевое оружие.

На наблюдательный пункт командира первого стрелкового батальона капитана Цыбулина старший лейтенант Калошин взошел с соблюдением правил маскировки: коновода и ячейку управления оставил в укрытии. Он - ниже среднего роста. Одет в добротно сшитый, отделанный мехом полушубок. На ногах белые бурки, подшитые кожей. Из-под кубанки выбивается залихватский чуб рыжеватых волос. Аккуратные усики, небрежная скороговорка с добавлением "соленостей", игривое похлестывание плетью по голенищу - все это было призвано внушить окружающим, что перед ними не зеленый юнец, а всякое повидавший боевой командир. Eго рыжий жеребец орловской породы - строен, под стать седоку, любящему верховую езду. Капитану Цыбулину представился учтиво, с достоинством. Несколькими фразами сообщил о боевом и численном составе минометчиков батальона, об огневых возможностях.

Командир пулеметной роты стрелкового батальона лейтенант Степан Чупров находится здесь же. Прежде ему не доводилось видеть Калошина. С первого взгляда подумал: рисуется парень, щеголеват на вид.

Закончилась рекогносцировка. Отдан приказ: наступать. Внимание Чупрова снова привлек комбат минометчиков. "В ходе этого учения я присматривался к работе минометчиков, - вспоминал Чупров. - Запомнилось, что Калошин стремился использовать огонь батальона сосредоточенно, по определенным целям, по районам скопления условного противника. Он с вычислителями быстро, привычно работал на планшете, у стереотрубы и буссоли, готовил данные для стрельбы, отдавал команды на открытие огня. Мне понравилась живая и конкретная работа капитана Калошина.

В первых числах августа пришел приказ о назначении меня заместителем командира минометного батальона. Капитан Калошин, комиссар Рябов, начштаба старший лейтенант Лепский встретили и приняли меня радушно. А вот командиры рот - холодно. Они знали меня как пехотинца, а тут явился минометчиком, да еще начальником над ними. Я засел вечерами за повторение минометного дела. Мне хотелось научиться работать по-калошински, управлять минометным огнем в бою. .На десятый день моего пребывания в батальоне был получен приказ на погрузку в железнодорожный эшелон. Решили использовать длительные остановки для тренировок. Выходили с буссолями, планшетами на огневые тренировки по 2-3 раза в день. Привлекался весь офицерский состав. Калошин имел отличную память. Он добивался того, чтобы каждый командир знал подготовку данных на память".

Чтобы лучше подготовиться к отражению атак немцев, Калошин решил пристрелять заранее свой основной и запасный НП, основные и запасные ОП каждой из минометных рот, расположенных на участке обороны бригады, поочередно каждой ротой. Этому Калошин обучил своих командиров рот еще в Рязани.

Все данные были записаны как у командира батальона, так и у каждого командира роты. Кроме того, были пристреляны наиболее вероятные места скопления немцев для атаки и другие рубежи и участки местности, где возможно было появление противника. И эта пристрелка не прошла даром, она пригодилась гороховцам как нельзя лучше. "Eсли не было бы сделано этой пристрелки, - подчеркивал Н.А. Калошин в своих воспоминаниях, - мы бы не выдержали ни одного из тех, позже возникших, критических боев с немцами". Проведенная пристрелка сохранила жизни многим минометчикам, здорово выручала и нашу пехоту.

Не люди, а золото!

"До чего же мы были все дружны! Эта дружба зародилась еще в дни формирования в Башкирии и под Рязанью и скрепилась в Сталинграде", - писал Николай Андреевич. То, что минометчики были "дружны так, что и описать нельзя", получило подтверждение в самые тяжелые для бригады моменты - во второй половине октября и 17 ноября, во время прорыва немцев в Рынке. Будто бы минометчики ничего особенного и не сделали. Они так привыкли делать это "особенное", что перестали замечать. Командиры и бойцы в минометном батальоне были не люди, а золото!

2 ноября 1942 года. К полудню немцы подозрительно усилили артиллерийский и минометный огонь, появилась авиация, наступил сплошной гул самолетов, разрывов бомб и снарядов. В воздух поднялась сплошная стена пыли, кусков земли, обломков. Идут доклады о скоплении немцев на левом фланге батальона и в тылу. Минометчики открыли беглый огонь, но немцы продолжали накапливаться для атаки перед НП и ОП минометного взвода. Нашей пехоты в траншеях не было, и немцы беспрепятственно распространялись по траншеям к огневым позициям минометной роты.

"По докладу чувствую, что взвод не выдержит, - вспоминает Калошин, - отдаю им приказ на отход к ОП минометной роты Антонова, а сам сосредотачиваю огонь всех минометных рот на прикрытие отхода.

Немцы наполовину обошли мой НП и начали забрасывать его гранатами. Ничего не оставалось делать, как сосредоточить огонь всех минрот на свой НП. На немцев и мой НП посыпался град мин, и противник, не выдержав, поспешно начал отход.

В это время Антонов докладывает, что взвод отошел с потерями, но вслед за ним пришли и немцы, которые находились в 40-50 метрах от огневой позиции. По ним не можем вести огонь из минометов. Приказываю укрыть людей и минометы. Сосредотачиваю по позиции Антонова огонь других минрот. Немцы приостановили натиск и прекратили обход роты.

Но теперь нет связи с Антоновым и минротой Юмашева. Посланы четыре связиста для ее восстановления. Все убиты. Связи по-прежнему нет, что может вызвать панику и ненужный отход роты. Приказываю командиру взвода связи Веденееву лично самому и частью его бойцов установить контакт с Антоновым по цепочке - голосом и сигналами свистков. И каждый мой сигнал дублировать голосом. Связисты уползают с НП. Вижу, вот один из них остановился. Даю сигнал - "один свисток". Тот дублирует. Слышно, что и дальше сигнал дублируют. Через некоторое время пришел по цепочке доклад: "Связь с Антоновым установлена - рады".

Так была установлена первоначальная связь с ротой Антонова, и эта цепочка стала одновременно обозначать линию нашей обороны. Чтобы немцы эту линию слышали, мы стали по ней передавать разные сигналы. Так некоторое время мы "стращали" немцев "передним краем" нашей обороны. Одновременно продолжали огнем другой минроты уничтожать немцев, залегших перед нашим НП и ротой Антонова.

Через некоторое время связь с ротами была восстановлена, но нарушена с бригадой. Пришлось доложить комбригу по рации. Последовал его приказ: мне и роте Антонова отойти и занять ОП в центре Спартановки, ближе к оврагу. Я доложил, что днем оторваться от немцев невозможно, если сейчас начнем отход, то будут большие жертвы и немцев приведем с собой. Просил разрешить отход с наступлением темноты и дать роту пехоты для прикрытия нашего отхода. Комбриг просьбу утвердил.

Не давая немцам поднять головы, мы начали готовиться к отходу. Немцы же активизировались, пытались атаковать НП. Но все тем же минометным огнем других наших минрот вновь были прикованы к земле. И продолжали лежать вплоть до самого нашего отхода. На НП прибыло небольшое подкрепление пехотинцев. Eго привел наш бывший начштаба батальона, а теперь бригадный разведчик Георгий Александрович Лепский. Мы были им очень рады. Под покровом темноты мы организованно отошли".

Вот еще один характерный эпизод боевой работы минбата и его командира по воспоминаниям самого Калошина: ".На чердаке развалившегося домика на северной окраине Спартановки наблюдаю за немцами. Кильмата крутит мне самокрутки. Когда "жарко", курю очень много. Отбомбились немецкие самолеты. Им на смену прилетели две "рамы". Вдруг вижу прямо перед собой метрах в 300-400, через железнодорожную насыпь, вдоль обороны стрелковых батальонов, по лощине медленно, с опаской выползают шесть танков с немцами на бортах, а за танками - еще человек 40-60 в пешем порядке. Выглядит как-то неестественно. Обычно атакуют в быстром темпе, а здесь почему-то очень медленно, как на параде. Даже не верится, что это немцы. Удивительно, что по ним никто не ведет огонь - ни стрелки, ни артиллерия.

Место, где появились немцы, было хорошо пристреляно всеми минометными ротами. Я решил уничтожить их минометным огнем, а затем сменить ОП. У нас были приготовлены по 2-4 огневые позиции. На голову врага обрушился огонь всех минометов. Фашисты оказались как в молотилке. Они прекратили движение, спешились, залегли. А танки стали укрываться за развалинами. Один из танков загорелся: мина удачно накрыла его. Я от радости даже закричал "Ура!" Потом загорелся другой танк. Eго, как оказалось, поджег один из командиров минометчиков 50-миллиметровок, которые находились в боевом охранении. Он взял от стрелков ПТР и поджег танк. В темноте два горящих танка освещали всю местность, чем мешали уцелевшим немцам убираться с поля боя. Пользуясь суматохой, боец взвода 50-мм минометов подполз к третьему танку и подорвал его связкой гранат. Оставшиеся танки поздней ночью ушли обратно к себе, утащили и третий, подбитый нами в бою танк.

Полковник Горохов все допытывался потом у военкома Рябова, откуда в минбате взялось такое количество мин? В том бою минометные роты использовали в залпах по врагу 1200 мин, утаенных на "черный день". Такой бой дорогого стоил: он вдохновлял наших бойцов и сильно деморализовал немцев. Наступали теперь фрицы все с большей осторожностью."

16 ноября Павел Леонтьевич Рябов собрался в ночной обход, чтобы поговорить с людьми. Обычно к утру он возвращался на КНП, а тут предупредил командира, что, вероятно, на день останется в минроте Юмашева. Командир не возражал. Рябов ушел. Ночь, судя по стрельбе, была сносной, но темной, а к утру 17 ноября опустился очень плотный туман. Немцы втихую неожиданно набросились на стрелков батальона Ткаленко, и пехота не выдержала. Противник оказался на огневой позиции минроты Юмашева. Но минометчики не растерялись. Началась рукопашная схватка.

"Юмашев, наблюдая рукопашную схватку, тревожился, полагая, что минометчики могут не выдержать, - вспоминал Калошин, - попросил у меня огонь по нему. Огонь других минрот был незамедлительно открыт по роте Юмашева. Eго корректировал сам Юмашев. И немцы не выдержали, начали отходить. К тому времени с включенными фарами подошли немецкие танки, но пехота противника уже не смогла подняться для повторной атаки. Наш минометный огонь сделал свое дело".

Огневые позиции 1-й минометной роты находились у Волги, вблизи овражка, где располагались кухни 2-го стрелкового батальона ОСБ. Командование минометчиками принял на себя Рябов. Послал своего ординарца Анатолия Кошкарева взять противотанковые гранаты, подобраться к танку и подбить его. Тот подполз, удачно бросил гранату. Один из танков завертелся на месте, а два других удрали. Каверин, политрук роты Юмашева, взял в плен двух немцев. "Мы отправили его с ними к Горохову, - вспоминал П.Л. Рябов. - Комбриг обрадовался. Запомнилось, как он говорил: "Не кадры в бригаде, а золото!" - и тут же угостил стопкой водки, приговаривая: "Родной ты мой..."

Калошин, его боевые товарищи никак не считали себя героями. Но как ценили они ту радость совместного одоления врага, которую испытали в Сталинграде! Вот несколько строк из письма Николая Андреевича Калошина бывшему комиссару бригады В.А. Грекову: "Радуюсь всему, что только осталось в памяти, связанной с Вашим именем, нашей бригадой и товарищами по бригаде. Рад за судьбу, которая связала меня с Вами и бригадой. У меня не было более радостных дней, чем дни, связанные с бригадой, Сталинградом и нашим дружным коллективом. До того рад Вам, что даже душу давит... В нашей бригаде и Сталинграде в самое трудное, жаркое время я был принят в партию, и Вы первым поздравили меня. Я был самым искренним и готовым на любой подвиг".

О своем решении вступить в партию комбат Калошин вспоминал так: "Я решил, чтобы придать себе больше силы, вступить в партию, а за мной пошли и другие минометчики. Я стремился отрубить себе путь к малодушию или отступлению. Когда начались бои, на весь минбат было 7-8 членов партии. Потом стало 50 человек".

Спасибо, вам, минометчики! Наряду с пулеметчиками, истребителями танков вы располагались в тылу и на стыках стрелковых рот, создавали глубину и прочность обороны. "Через нас - не пройдут!" В бригаде Горохова все знали: для минометчиков это клятва, которой они оставались верны до победы в Сталинграде.

Продолжение следует.

July 21st, 2017

(От специального корреспондента «Красной звезды»)

Несколько суток подряд бой шел среди развалин. Улицы давно потеряли свой прежний вид. Не то чтобы проехать, но даже пройти по ним нельзя было. Изрытая бомбами и снарядами мостовая, поваленные и обгорелые телеграфные столбы и деревья, груды кирпича - все это препятствовало движению. Вместе с тем развалины зданий оказались пригодными для огневых позиций, скрытого накапливания живой силы сторон.

Враг сосредоточивал свои силы на одной из улиц. Перекрестки улиц справа и слева он удерживал в своих руках и огнем пулеметов охранял свои фланги. Через квартал, на другой улице, находились наши войска. Шла редкая ружейная перестрелка. Атак не предпринимали ни наши подразделения, ни вражеские.

Командир минометного взвода младший лейтенант Круглов получил приказ - выбить немцев из-за укрытий, заставить их выйти на незащищенные участки улиц и облегчить этим работу автоматчиков и пулеметчиков. Круглов расположил свои три миномета на огневых позициях позади разрушенных зданий. Вместе с командиром первого расчета сержантом Кореевым и связным красноармейцем Великородным он стал пробираться в сторону противника, чтобы найти наблюдательный пункт. Таким пунктом оказалась крыша сарая. Она держалась лишь на одной стене и двух-трех столбах. Один край ее лежал на земле. Младший лейтенант взобрался по ней вверх и начал подавать команды, которые передавали на огневые позиции сержант Кореев и боец Великородный.

Открыл огонь один миномет. Фашисты пренебрегли его редкой стрельбой. Они оставались попрежнему на своих местах - среди обломков зданий. Командир взвода приказал повести огонь одновременно из трех минометов. Эффект получился другой. Мины ложились рядом одна от другой и стали поражать вражеских солдат. Немцы начали выскакивать из-за укрытий. Тогда были пущены в ход пулеметы и автоматы. Наши стрелки, автоматчики, пулеметчики и минометчики уложили здесь до сотни гитлеровцев и овладели улицей.

Этот случай группового огня минометов не является типичным для уличных боев. В поле минометчики массируют огонь, нередко накрывают одновременно группу целей. В городе они бьют преимущественно одиночными минометами, прицельным огнем. Даже усиленная стрельба по площади в населенном пункте не дает нужного результата. Слишком много тут различных укрытий, которые защищают не только от осколков, но и от прямых попаданий.

Минометчики в уличных боях чаще всего стреляют по определенной цели, труднодоступной для других видов оружия. Массированный огонь по площади, как правило, ведется лишь во время вражеских атак на открытых местах, а также по скоплениям противника.

Командир расчета младший сержант Бодин расположил свой миномет у лесопильного завода. Вблизи имелась щель, служившая укрытием во время вражеских атак с воздуха и артиллерийских налетов. Этот миномет оказал большую помощь нашей пехоте. От минометчиков потребовалось поддержать контратаку. Младший сержант Бодин знал, что наиболее прочно немцы засели в небольшом деревянном домике. Именно этот домик он и решил разбить. До цели было 300-400 метров, но она совершенно не наблюдалась с огневой позиции. Выдвинуться же вперед Бодин не мог, так как не имел телефонной связи для передачи команд расчету. Командир расчета решил найти наблюдательный пункт в непосредственной близости от огневой позиции.

В нескольких десятках метров впереди находились разбитые каменные дома. Стена одного из них уцелела до четвертого этажа. Бодин влез на третий этаж и разместился возле окна на железных балках. Видимость отсюда была отличная. Бодин подавал отсюда команды. Расчет разбил деревянный домик, в котором находились немцы, и таким образом расстроил систему их огня. Этим воспользовалась наша пехота, которая атаковала и овладела группой строений.

Повыше располагать наблюдательные пункты и получше маскировать их - вот что особенно важно для минометчиков в уличных боях. Кто побоится подняться на крышу или чердак, примоститься где-либо на балке, на полуразрушенной стене каменного корпуса, тот не увидит противника и не сможет эффективно корректировать стрельбу. Пример правильного выбора наблюдательного пункта показал командир дивизиона тяжелых минометов капитан Саркисьян. В самый напряженный и критический момент боя он смело влез на крышу одного дома, встал за трубу и отсюда корректировал огонь. Этот дом хорошо просматривался со стороны противника, настолько хорошо, что тот не предполагал наличия здесь наблюдательного пункта. Саркисьян рискнул, но этот риск оправдывался обстановкой.

Для правильного использования минометов необходимо наладить снабжение расчетов минами различного действия. Приходилось наблюдать случаи, когда наши минометчики вели огонь по обычным деревянным домам осколочными минами, имевшими взрыватели мгновенного действия. Взрыв происходил, как только мина касалась крыши. Осколки обсыпали дом, но почти не проникали вовнутрь. В итоге тратилось большое количество боеприпасов, чтобы разрушить сначала крышу, потолок и лишь затем добраться до живой силы противника. Имей эти минометчики пять-десять зажигательных или осколочно-фугасных мин, результат был бы иной. После первого же попадания зажигательного снаряда враг не усидел бы в доме. Тогда его можно было бы бить осколочной миной с взрывателем мгновенного действия. Осколочно-фугасная мина с замедленным взрывателем обеспечивает взрыв не на крыше и чердаке, а в самом центре здания. Поражения в этом случае весьма эффективны.

Бои на улицах, где каждый дом используется как оборонительное укрепление, требуют прежде всего осколочно-фугасную мину и зажигательную. Нельзя пренебрегать, конечно, и обыкновенной осколочной. Она тоже может потребоваться в любую минуту, особенно когда враг атакует или же бой ведется на площади, пустыре и малозастроенной окраине. // .

НА ГОРНЫХ ПЕРЕВАЛАХ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА . Автоматчики ведут бой за перевал.

Снимок нашего спец.фотокорр. О.Кнорринга.

**************************************** **************************************** *********************************
Умело использовать всю мощь своего оружия. Не распылять огневых средств, а в ходе боя постоянно наращивать силу огневых ударов!

Бои в районе Сталинграда

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 10 октября. (По телеграфу от наш. корр.). За последние дни немецкие войска концентрировали свои усилия, главным образом, на северной окраине Сталинграда, в районе рабочего поселка. Противник наступал здесь силою до четырех пехотных и одной танковой дивизии при поддержке авиации. Вражеские самолеты с утра до ночи группами по 15-20 самолетов бомбардировали рабочий поселок, чтобы расчистить путь своим наземным войскам, которые настойчиво стремились овладеть заводской частью города и выйти к берегу Волги. Однако все атаки немцев были отбиты.

Особенно силен был нажим противника, предпринятый на участке N гвардейской части. Рубежи, обороняемые гвардейцами, атаковали 50 танков и до двух полков пехоты. Атака, начатая рано утром, длилась три часа. Потеряв до 200 убитых и 18 танков, немцы вынуждены были отойти. Они возобновили атаку вечером, когда уже стало темнеть. Наши бойцы оказались наготове и открыли по наступающим немцам сильный огонь из винтовок, пулеметов и минометов. Огонь подразделений, подготовленный заранее, был весьма эффективным. Когда рассвело, перед рубежом гвардейской части, занимавшей гребень оврага, можно было насчитать не менее 200 трупов немецких солдат и офицеров. Вечерняя атака немцев провалилась так же, как и утренняя.

Вчера в течение всего дня в районе Сталинграда происходил сильный артиллерийский бой. Одновременно обе стороны вели активные воздушные атаки. Наступательных действий пехоты и танков противник днем не предпринимал. Лишь к вечеру немцы попытались атаковать рубежи, занимаемые гвардейской дивизией под командованием тов. Родимцева. Гвардейцы умело отбили атаку немцев.

Некоторое ослабление действий немецкой пехоты и танков следует об’яснить большим истощением первых эшелонов противника. Именно огромные потери в войсках первой линии заставили немцев несколько дней назад ввести в бой пять саперных батальонов, спешно подброшенных в район Сталинграда, и более десятка штрафных рот. Тем не менее, противник не оставил своих намерений любой ценой захватить город. Он подтягивает резервы из глубины, готовится к новым атакам.

В течение последних дней сокрушительные удары наносит немцам наша артиллерия. Вчера снова отличились гвардейцы-минометчики. Удачным огневым налетом на скопление вражеских войск они сожгли и подбили несколько десятков танков и автомашин, уничтожили свыше 400 солдат и офицеров. Помимо этого, наши артиллеристы прямыми попаданиями в колонну противника рассеяли и уничтожили более двух батальонов живой силы.

В районе Моздока

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 10 октября. (По телеграфу от наш. корр.). В районе Моздока противник снова предпринял ряд атак, двинув к позициям наших частей довольно крупные силы танков и пехоты. Он несколько раз пытался продвинуться вперед, постепенно наращивая усилия, но все его атаки были безуспешны.

Еще на подходе к переднему краю обороны немцев встречал губительный огонь советской артиллерии, наносившей им немалый урон в живой силе и в технике. В дальнейшем вражеские танки неизменно попадали под сильное огневое воздействие противотанковой артиллерии, а пехота немцев - под дружный ружейный и пулеметный огонь обороны. В результате немцы вынуждены были откатиться назад, оставив на поле боя до 200 трупов своих солдат и офицеров. Подбито и повреждено несколько вражеских танков. Наши войска удерживают занимаемые рубежи.

Юго-восточнее Новороссийска наши части тоже ведут оборонительные бои на ряде участков. Стремясь сломить оборону, наступающий противник несет большие потери. Это заставляет его не только подтягивать новые части, снимая их с других участков фронта, но также бросать в бой наспех собранные формирования. Так, на одном участке фашисты ввели в действие сборные кавалерийские и саперные подразделения.

Наши части сдерживают противника огнем и наносят ему контрудары, улучшая свои позиции. На одном направлении упорные бои идут за важную в тактическом отношении высоту. Наши части обтекли подножье этой высоты и шаг за шагом поднимаются по ее скатам. Немцы усилили крутые скаты завалами с дзотами, засели в густом лесу и оказывают упорное сопротивление. Нанося контрудар противнику, наши части ворвались в один населенный пункт. Здесь завязались уличные бои, зачастую переходящие в рукопашные охватки. В этих боях истреблено 350 вражеских солдат и офицеров. На другом направлении бойцы N части на протяжении нескольких дней ведут напряженную борьбу с наступающим противником.

Каждый день боев в предгорьях стоит врагу больших потерь, обескровливающих его части. Лишь на одном участке противник за первые семь дней октября потерял 5.150 солдат и офицеров убитыми и ранеными. Наши войска захватили здесь 36 орудий разных калибров, 24 миномета, 29 станковых и 27 ручных пулеметов, 35 автоматов, 855 винтовок, 5 радиостанций, много боеприпасов и военного имущества. Захвачен большой обоз с амуницией и продовольствием. Взяты пленные.

**************************************** **************************************** *********************************
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ . Группа участников героической обороны Севастополя, сражающаяся с врагом на другом фронте.

Снимок С.Раскина.

**************************************** **************************************** *********************************
Борьба за жизнь танка

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 10 октября. (По телеграфу от наш. корр.). В жарких танковых боях под Сталинградом нередко героями дня бывают ремонтники. Под вражескими снарядами и пулями они ведут самоотверженную борьбу за жизнь танка, тут же, на поле боя, восстанавливая подбитые машины.

Танк капитана Павлова попал под сильный артиллерийский огонь противника. У машины заклинилась башня, испортился главный фрикцион. К месту происшествия выехали две ремонтные бригады. Осмотр показал, что нужно снять башню для того, чтобы устранить заклинение. А для ремонта сцепления требовалось разбронировать танк, вынуть коробку перемены передач, расслабить турбинку и, наконец, заменить конус. В общем предстоял серьезный ремонт. Но обстановка не позволяла вывезти машину с поля боя. Между тем, поступили сведения, что враг готовит новую атаку.

К утру танк должен быть готов к бою, - сказал командир.

Технику-лейтенанту Вовненко, старшему сержанту Лаптеву и младшему воентехнику Звереву предстояло выполнить поистине титаническую работу по под’ему башни. Причем это нужно было сделать под самым носом у немцев и так, чтобы они ничего не заметили.

Наступила ночь. У подбитого танка копошились Вовненко, Зверев и Лаптев. Они поднимали пятитонную башню обыкновенными домкратами. Здесь же упорно работал старшина Двоенкин со своей бригадой. Он снимал броню с машины, пытаясь добраться до главного фрикциона. Каждого беспокоила мысль, как бы не опоздать.

К полуночи Вовненко и его товарищи подняли башню на 250 миллиметров. Этого стало достаточно, чтобы вынуть поврежденное сепараторное кольцо. Но поставить новое не удалось. Тогда ремонтники выбросили кольцо совсем, а вместо него добавили в пазы лишних пять десятков шариков. После этого башню опустили на место. Она вращалась!

Успешно закончил восстановление главного фрикциона Двоенкин. К трем часам машина уже была в полной боевой готовности. А утром, когда враг снова двинулся на наши позиции, капитан Павлов встретил фашистов огнем своего воскресшего танка.

Как можно реже эвакуировать боевые машины в тыл, восстанавливать их здесь же, на фронте, - таков закон у ремонтников сталинградской обороны, возглавляемых подполковником Бормотовым. Их героическая борьба за жизнь советской боевой техники приносит большие успехи: срок боевой деятельности танка удлиняется в несколько раз.

________________________________________ ________
("Красная звезда", СССР)
* ("Известия", СССР)
("Красная звезда", СССР)
("Красная звезда", СССР)
* ("Красная звезда", СССР)

Вот уже много лет я собираю интересные и необычные фотографии Великой Отечественной и Второй Мировой войн. Нахожу их в интернете и складываю в специальную папочку своего компьютера.

Кстати, пользуясь случаем, хочу порекомендовать всем любителям нашей истории ресурс под названием «Военный альбом» . Там собрано огромное количество фотографий, в том числе довольно таки редких, ранее неизвестных и нигде ещё не публиковавшихся . Примечательно, что эта коллекция постоянно пополняется новыми уникальными снимками.

Чем ещё хорош этот сайт, так подробной сопроводительной информацией о том, кто и когда изображён на фотографии. Часто публикуются имена, фамилии, звания и должности давно ушедших из жизни бойцов и офицеров. Читателю становится понятно - какое именно воинское подразделение фигурирует в кадре и на каком фронте (или другом театре военных действий) происходит событие.

Также (что весьма важно) зачастую указывается точное название боевой техники. То есть, полная историческая достоверность гарантируется. Так что ресурсу «Военный альбом» можно (и даже нужно) доверять!

Иногда во всемирной Сети встречаются такие кадры… от которых разрывается душа, а сердце обливается кровью…

Однажды я обнаружил вот это фото….

После увиденного снимка я застыл в оцепенении… и очень долго его рассматривал.

Это окрестности Сталинграда, август 1942 года. Группа немецких солдат стоит над окопом и рассматривает погибших советских пулемётчиков. На земле рядом со станковым пулемётом Максим лежит куча отстрелянных гильз. Свисает пустая лента. На боевой позиции находится пустой деревянный ящик из-под боеприпасов. То есть, наши воины стояли до последнего патрона, до последнего своего вздоха и в плен не сдавались.

На многих интернет-ресурсах этот потрясающий снимок сопровождается воспоминаниями бывшего рядового Вермахта Эдуарда Коха. Позвольте мне их вам процитировать. Уж больно интересно, и главное - поучительно написано. Но сразу предупреждаю, что описанные события возможно не имеют к настоящей фотографии прямого отношения. Она - просто яркая иллюстрация героизма нашего народа. Подобных подвигов на фронте было тысячи.

Итак, слова германского солдата Эдуарда Коха.

«Я попал на Восточный фронт с пополнением, после успешного контрнаступления наших войск под Харьковом весной 1942 года. Потом начался этот бесконечный марш на Волгу...Русских мы почти не встречали, только отдельные стычки были, пленных было очень мало, русские быстро отходили, почти бежали, но без паники, достаточно организованно. Мы, молодые солдаты, радовались этому, так как нам тогда казалось, что враг окончательно сломлен и конец войны близок. Мой друг и земляк Хайнц переживал, что война так и кончится, а он даже в серьёзном бою не побывал.

Но наш взводный старик-фельдфебель наших восторгов не разделял, он был мрачен и постоянно говорил нам: «Чему вы радуетесь идиоты? Раз русских не удалось окружить и уничтожить в этой дьявольской степи, то они все уйдут в Сталинград и устроят там всем нам новый Верден». Но мы между собой подсмеивались над старым брюзгой.

Однако он был прав - на дальних подступах к Сталинграду начался ад.

Помню какую-то деревню и небольшую высоту перед ней, справа -заболоченная речушка, слева - открытое поле, которое было нашпиговано минами, мы попытались его обойти, но попали под огонь замаскированных русских танков. Значит выход один - через эту деревню, но там засели в домах русские, а с высоты по нам стрелял русский станковый пулемёт, и у нас появились потери. Высоту закидывали минами, но как только взрывы стихали, пулемёт оживал и снова укладывал нас на землю. Спустя час русские из деревни ушли, огонь оттуда прекратился, но чёртов пулемёт не умолкал. Наши миномётчики никак не могли заставить его замолчать.

И вот, наконец, пулемёт умолк. Мы поднялись на эту высотку и увиденное там нас порядком шокировало. В полузасыпанном окопе, рядом с разбитым пулемётом лежало двое русских. Один, видимо, был убит раньше и товарищ положил его на дно окопа, прикрыв шинелью, а сам продолжал стрелять. Самое страшное то, что у него были сильно ранены ноги, но русский перевязал обрубки какими-то кусками ткани, чтобы остановить кровь, и продолжал стрелять, пока не был добит осколками разорвавшейся рядом мины…

Все замолчали. Наш старик-фельдфебель закурил свою трубку и спросил нас: - Ну, теперь вы поняли, что всё только начинается? И если нам удастся унести отсюда ноги, считайте, что нам очень сильно повезёт...

Мы похоронили тех русских там же, в окопе, установив вместо надгробия их разбитый пулемёт. Наверное, с тех пор многие из нас крепко задумались над будущим...»

Это были воспоминания немецкого солдата Эдуарда Коха о подвиге неизвестных советских воинов в августе 1942 года на подступах к Сталинграду.

P.S.

Ещё несколько строк в тему. Фрагмент из рассказа Глеба Боброва «Чужие Фермопилы». Воспоминания отца-фронтовика

«Донские степи, душное лето сорок второго. Силы Степного и Воронежского фронтов откатывают к Сталинграду. Сплошное отступление. Бегство. Отец - командир саперного взвода, вместе со своей частью идет в хвосте войск. Минируют отход. Мимо проходят отставшие, самые обессиленные. Того мужичка, как рассказывал, он тогда запомнил.

Сидит у завалинки загнанный дядька, курит. Взгляд - под ноги. Пилотки нет, ремня - тоже. Рядом "Максим". Второго номера - тоже нет. Покурил, встал, подцепил пулемет, покатил дальше. Вещмешок на белой спине, до земли клонит. Отец говорил, что еще тогда подумал, что не дойти солдатику. Старый уже - за сорок. Сломался, говорит, человек. Сразу видно...

Отступили и саперы. Отойти не успели, слышат - бой в станице. Части арьергарда встали. Приказ - назад. Немцы станицу сдают без боя. Входят. На центральной площади лежит пехотный батальон. Как шли фрицы строем, так и легли - в ряд. Человек полтораста. Что-то небывалое. Тогда, в 42-м, еще не было оружия массового поражения. Многие еще подают признаки жизни. Тут же добили...